Это интервью было взято через электронную почту. Хотелось бы выразить свою признательность милостивому гиазиру Александру, выделившему свое время на то, чтобы дать ответы на мои вопросы. Очень рассчитываю, что мои труды порадуют поклонников и поклонниц творчества Александра и помогут нам лучше понять его произведения и его мировоззрение.

А.А.: Фэнтези – это мир воображаемый, но иногда кажется, что он гораздо реальнее, чем наша действительность. Очень часто фэнтези упрекают в эскапизме. Мне приходилось слышать такие упреки и по адресу ваших книг. Как Вы относитесь к этому?

Александр: Я считаю, что эскапизм – это приятно и полезно. Упрекать жанр фэнтези по-моему, не стоит. Вся художественная литература в той или иной степени провоцирует на "бегство от реальности", на этот самый "escape". Фэнтези лишь наследует традиции. А я лишь наследую традиции фэнтези. Вот если бы я писал руководство по торговле пирожками, то, наверное, я бы старался быть ближе к действительности.

А.А.: Значит, с действительностью у вас хорошие отношения?

Александр: Назвать их плохими было бы неправдой. Скорее, они довольно переменчивые. Можно сказать, у нас с действительностью продолжительное "кружевное" перемирие – в смысле, что время от времени нам требуется перерыв на то, чтобы выстирать свои воротнички.

А.А.: А что тогда заставляет Вас писать романы о несуществующем мире волшебства?

Александр: Наверное, любовь к путешествиям. Это довольно энергетичное занятие – "эксплоринг внутренних пространств". А вообще, выражение "что заставляет?" я бы заменил на "что подталкивает?". Меня совершенно ничего не заставляет. У меня нет обязательств перед издателями. Я не заключаю "фьючерсные" контракты. В принципе, я могу не писать вообще – кроме моей любви к буковкам меня ничего не удерживает от того, чтобы молчать.

А.А.: А как же читатели?

Александр: С читателями сложнее...

А.А.: ...Я бы например очень расстроилась, если бы узнала, что у "Светлого времени ночи" не будет продолжения!

Александр: Что же выходит, Настя, писатель – заложник читательской любви?

А.А.: Ну почему "заложник"? Здесь речь идет об ожиданиях... Ведь еще Сент Экзюпери писал о том, что "мы в ответе за тех, кого приручили"? Может быть, это читатели - заложники своей любви к вашим героям?

Александр: Значит, мы заложники друг друга и своей любви к чтению.

А.А.: При этом большинство ваших героев абсолютно ничего не читают! Например Герфегест из "Семени Ветра", Эгин из "Люби и властвуй" или "Ты победил". И даже Августин из "Сезона оружия"!

Александр: У них есть оправдания. Давайте рассмотрим все приведенные вами примеры по порядку. Герфегест, как, собственно, и Элиен, и Шет окс Лагин – плоть от плоти позднеархаической культуры. Архаика – это мир, в котором люди еще не разменяли мудрость на знание, а знание - на информацию. Мир архаической культуры – это мир подлинный. Мир сильных чувств, мир людей, сдвигающих горы и общающихся с богами. Разве Одиссей читал что-нибудь? А Патрокл? А Зигфрид? По крайней мере, мне сложно воссоздать их круг чтения. С другой стороны, язык не поворачивается называть Зигфрида неграмотным или невежественным. Есть такое знание – некнижное. Вот им Герфегест и обладает.

А.А.: А Эгин? Ведь времена Свода Равновесия – это уже совсем не архаические времена!

Александр: Верно. Но ведь и Эгин не такой уж невежа. Правда, он офицер Опоры Вещей, читать – не вполне его работа. Вот если бы он служил в Опоре Писаний – тогда другое дело. И все-таки...Из того факта, что он не цитирует варанскую классику (а ведь иногда он и цитирует!) не следует, что он ее не читает. Тут скорее ситуация иного типа – в "Люби и властвуй" Эгин, например, очутился в таком переплете, что никакие "книжные" знания помочь ему уже не в состоянии. Книги ему временно пришлось оставить в покое. Согласитесь, у каждого из нас в жизни бывают моменты, когда не до книг.

А.А.: Ну хорошо, а что же Августин?

Александр: Августин – дитя компьютерного века. Причем, избалованное дитя. Вот скажите, читающий человек пойдет в полицию? Вряд ли все-таки. А в сетевую полицию? Тоже сомневаюсь. Значит ли это, что про таких людей не следует писать книг?

А.А.: Следует, конечно. Ну а герцог Бургундский, КарлСмелый, он-то читатель?

Александр: В принципе, да. С поправкой на темперамент. В романе "Карл герцог" и без того читателей хватает. Вот графСен-Поль. Или, например, придворный маг Жануарий.

А.А.: Так получается, что Вы предпочитаете брать на первые роли в своих романах людей действия. Верно?

Александр: Может быть, это не я так "предпочитаю", а мои вкусы?

А.А.: Что Вы имеете в виду, когда говорите "вкусы"?

Александр: Я имею в виду, что мне не нравится фальшивить. Самая отъявленно фальшивая книга, которую я в жизни читал - это "Стилист" Марининой. Там этот самый "стилист" – он по профессии переводчик и прочее-прочее. И сама Каминская (Каменская?) тоже, едва ли не профессор кислых щей – знает языки, вроде чего-то читает. При этом ведут они себя и разговариваривают в романе госпожи Марининой как председатель колхоза и бухгалтер малогопредприятия. Хочется плакать от того, какие там все тупые, но при этом изображают из себя чуть ли не Райт-Ковалеву и Гаспарова. Трудно строить правдивую интригу, когда твои герои – отпетые интеллектуалы. Нечестно лепить "интеллектуалов" из пройдох из спецслужб.

А.А.: Вы не пробовали бороться с этим?

Александр: Бороться с этим все равно, что бороться с законом всемирного тяготения – занятие глупое. Для того, чтобы самолет летал, следует его учитывать.

А.А.: То есть Вы всегда учитываете требования жанра и вкусы?

Александр: Я их имею в виду, скажем так. Самое интересное – это опровергать отжившие законы жанра и создавать новые, оставаясь при этом понятным читателю и, одновременно, интересным автором. Тот факт, что книги мои печатают и покупают, означает, что иногда мне удается попадать в точку.

А.А.: Скажите, Александр, насколько это трудоемкая задача: писать в Харькове для Москвы?

Александр: Чуть более трудоемкая, чем писать в Москве для Москвы. Ехать чуть дольше. Звонить – чуть дороже. Продуктивных контактов – чуть меньше. Сложно с критиками, нелегко пообщаться с читателями.

А.А.: А литагенты разве не помогают?

Александр: Помогают, конечно. Но одно дело – довести книгу до издания, то есть подписать контракт с издателями. В этом процессе литагенты буквально незаменимы. Другое дело – "познакомить" книгу с читателями и критиками. Это уже не сфера ответственности литагентов, тут каждый автор работает сам на себя. Так вот, человеку, живущему в столице, это несколько проще. Вообще, литагенты – это довольно интересно. Мало кто знает, например, что профессия литагента требует большого таланта. Может быть, поэтому литагентов у нас так мало. Уверен, молодым авторам было бы гораздо легче пробиваться, если бы существовали налаженные институты циркуляции рукописей.

А.А.: Вы хотите сказать, что на чудо надеяться нельзя?

Александр: Нет, на чудо надеяться и можно, и нужно. В конечном итоге - каждая книга попадает на прилавок книжного каким-то получудесным образом. Но чудо происходит гораздо охотнее, когда молодым автором занимается какая-то заинтересованная, профессиональная персона.

А.А.: Как на Западе?

Александр: Естественно. Зачем изобретать велосипед?

А.А.: А не приведет ли это к ненужной коммерциализированности всего фантастического книгоиздания?

Александр: Мой опыт показывает, что эта сфера – издание фантастики – и без того коммерциализирована донельзя. Только как-то по-глупому. По принципу вершки-корешки. То есть издателю когда нужно – вершки, а когда нужно – корешки. А писатель, как правило, в дураках. В той или иной степени. Между прочим, отчасти поэтому у нас все еще существуют проблемы с качеством рукописей. Издатель Х. как-то жаловался мне, что хоть его стол и завален рукописями, а выбрать для издания нечего. Большинство принесенного не удовлетворяет требованиям – в основном, требованию "сделанности текста". Да, писатели халтурят. Но это логично, поскольку платят мало - даже если платят! А на "доводку" романа требуются время и деньги. Не бывает "всего" из "ничего". А ведь мечта издателя - купить право на публикацию гениального, динамичного, занимательного романа известного автора за десять долларов восемьдесят центов.

А.А.: Вы не любите издателей как класс?

Александр: Слишком крепко сказано – "не любите". Скорее, мое отношение к издателю как к типу описывается словом "равнодушие". Есть, конечно, среди издателей и редакторов очень образованные и преданные своему делу люди, которых я даже могу назвать своими друзьями. Но, увы, это скорее исключение.

А.А.: А среди писателей у вас много друзей?

Александр: К сожалению, у меня мало друзей. А среди писателей – и того меньше. Скорее приятели, а не друзья.

А.А.: В последнее время модно писать в соавторстве. Олди-Дяченко-Валентинов, Перумов-Лукьяненко, Лазарчук-Успенский и примеров можно приводить много. Почему вы не пишете в соавторстве, не делаете такие супер-брэнды?

Александр: Не вижу в себе потенций для такого дела. Уж очень это интимное занятие – писать романы. И потом, как-то не подворачивался случай, что ли.

А.А.: Скажите пожалуйста, Александр, а что по Вашему мнению будут читать в 21 веке?

Александр: Думаю, помимо того, что читают сейчас, будут читать больше так называемой "эзотерики" и литературы пооздоровлению, нетрадиционной медицине и системам личностного роста. Все ж таки Эра Водолея! Полагаю, упадет спрос на детективы, впрочем, он и так падает. Зачем читать о том, о чем с утра до вечера рассказывают по телевизору?

А.А.: Если бы не писательство, чем бы Вы занимались?

Александр: Думаю, что современной философией. Она того стоит.