Особую признательность автор проекта выражает
Александру Зоричу за его
замечательные книги, полезные комментарии и за любезное разрешение
использовать некоторые материалы с его официального
сайта.
(с) Анастасия aka Jillbee, 2001
Конан и Смерть часть 18
Налетел на стену – вещественная геометрия коридора не совпадала с параллельной, на которой сфокусировалось зрение Зигфрида под воздействием крови Фафнира.
Шарахнувшись в сторону, он пробежал вперед еще тридцать шагов и налетел на противоположную стену.
Проклятие!
Но выход был уже близко. Укрепившись духом, Зигфрид отважно нырнул в недра ослепительной звезды – и, не опалив даже кончиков волос, вынырнул уже по ту сторону параллельного зрения, встреченный объятиями вечерней сырости и мокрой травы.
В пещере рычал и бесновался Фафнир – воплощенная ненависть к роду человеческому.
Зигфриду почудилось, что дракон мчится за ним по пятам. Смерть от когтистой лапы раненого Фафнира была бы справедлива. Королевич признавал это. Тот, кто привел под видом друга убийцу, заслуживает и смерти, и посмертного проклятия.
Но жажда жизни выше справедливости, моральные категории чужды телу.
Тело Зигфрида, вместо того чтобы ожидать заслуженного возмездия, выпрямилось перед вставленным в скважину ключом. Руки Зигфрида схватились за футовый рычаг и повернули ключ: раз, другой, тре… тре…
Кровь Фафнира стекала по ногам королевича и, орошая траву, превращала ее в ломкие кристаллы золотистого шпата.
Вода из второго резервуара хлынула на лопасти приводного колеса. Дверь закрывалась.
//-- * * * --//
Конан, неукротимый варвар из Киммерии, едва не оглох от драконьих завываний. Но самообладания в отличие от Зигфрида не потерял.
Когда Зигфрид побежал к выходу, а Фафнир, кукольно переставляя одеревеневшие ноги, наоборот – попятился в глубь пещеры, – Конан отыскал и подобрал свой кинжал. После возвращения из драконьего нутра сталь приобрела невиданный вишнево-красный цвет, слоновая кость рукояти окрасилась лимонной желтизной.
Левая ладонь, оставшаяся без мизинца, болела нестерпимо. Обрубок кровоточил.
Конан вырвал из своего ожерелья разом три головки убой-мака и поспешно разжевал их. Обезболивающее действие офирского зелья сказалось почти сразу: онемели и руки, и ноги, и челюсть, и язык
